Э.М.Ремарк. "Триумфальная арка"

[Псих/оз/]

- Что позабудешь, того потом не хватает всю жизнь...
- А все, что запоминается, превращает жизнь в ад.

...и так, наконец было немного времени для настоящих вещей (дад, у нас для них всегда есть только крохи времени, если вообще - есть. Находятся. Бывают. В основном - откладываем "на потом").
Осколочки из очередной прочитанной книги Ремарка - Триумфальная арка.

- Что позабудешь, того потом не хватает всю жизнь, мсье, - заявил он.
По-видимому, для него тема была далеко не исчерпана.
- Правильно. А все, что запоминается, превращает жизнь в ад.

- Когда умираешь, становишься каким-то необычайно значительным, а покажив, никому до тебя дела нет. Мертвый, он здесь царил. Важно было другое - он не двигался. Все живое движется, а то, что движется, может быть сильным,изящным или смешным, ему недоступно лишь одно - отрешенное величиенеподвижного и застывшего.
Смерть - в ней было подлинное величие, в ней человек достигал завершенности, да и то на короткое время.

….когда у человека уже нет ничего святого - все вновь и гораздо более человечным образом становится для него святым. Он начинает чтить даже ту искорку жизни, какая теплится даже в червяке, заставляя его время от времени выползать на свет. Не примите это за намек.
- Меня вам не обидеть. В вас нет ни капли веры. - Эжени энергично оправила халат на груди. - У меня же вера, слава Богу, есть!
Равик взял свое пальто.
- Вера легко ведет к фанатизму. Вот почему во имя религии пролито столько крови. - Он усмехнулся, не скрывая издевки. - Терпимость - дочь сомнения, Эжени. Ведь при всей вашей религиозности вы куда более враждебно относитесь ко мне, чем я, отпетый безбожник, к вам. Разве нет?

- Жить - значит жить для других. Все мы питаемся друг от друга. Пусть хоть иногда теплится огонек доброты... Не надо отказываться от нее. Доброта придает человеку силы, если ему трудноживется.

Нигде ничто не ждет человека, - сказал Равик. - Всегда надо самому приносить с собой все.
- Возможно. Но и тогда это только жалкая иллюзия.

Власть - самая заразная болезнь на свете.
- Да, и сильнее всего уродующая людей.

Дешево, - сказал Равик. - Все, что можно уладить с помощью денег, обходится дешево.

Раскаяние - самая бесполезная вещь на свете. Вернуть ничего нельзя. Ничего нельзя исправить. Иначе все мы были бы святыми. Жизнь не имела в виду сделать нас совершенными. Тому, кто совершенен, место в
музее.

Самый легкий характер у циников, самый невыносимый - у идеалистов.

Любовь, подумал он. И здесь любовь. Вечное чудо. Она не только озаряет радугой мечты серое небо повседневности, она может окружить романтическим ореолом и кучку дерьма... Чудо и чудовищная насмешка.

- Вторая ночь, - сказал Равик. - Она опасна. Прелести новизны уже нет, а прелести доверия еще нет. Но мы переживем эту ночь.
- Ты, видимо, знаешь толк в таких вещах.
- Ничего я не знаю. Все одни слова. Да и можно ли что-нибудь знать? Всякий раз все оборачивается по-иному. Так и сейчас. Второй ночи не бывает. Есть только первая. А если приходит вторая, значит, всему конец.

Если хочешь что-либо сделать, никогда не спрашивай о последствиях.
Иначе так ничего и не сделаешь.

- Безусловно. Тебя когда-нибудь бросал человек, которого ты любила?
- Да. - Она взглянула на него. - Один из двух всегда бросает другого. Весь вопрос в том, кто кого опередит.
- И что же ты делала?
- Все! - Она взяла у него рюмку и допила остаток. - Все! Но ничто не помогало. Я была невероятно несчастна.
- И долго?
- С неделю.
- Не так уж долго.
- Это целая вечность, если ты по-настоящему несчастен. Я была настолько несчастна - вся, полностью, что через неделю мое горе иссякло. Несчастны были мои волосы, мое тело, моя кровать, даже мои платья. Я была до того полна горя, что весь мир перестал для меня существовать. А когда ничего больше не существует, несчастье перестает быть несчастьем. Ведь нет ничего, с чем можно его сравнить. И остается одна опустошенность. А потом все
проходит и постепенно оживаешь.

Между прочим, добавлю, что мы и спим слишком много в комнатах. Превращаемся в мебель. Каменные громады домов переломили нам спинной хребет. Чем мы стали? Ходячей мебелью, сейфами, арендными договорами, получателями жалованья, кухонными горшками и ватерклозетами.
- Правильно, мы стали ходячими рупорами идей, военными заводами, приютами для слепых и сумасшедшими домами.
- Не прерывай меня. Пей, молчи и живи, убийца со скальпелем. Посмотри, что с нами стало? Насколько мне известно, только у древних греков были боги вина и веселья - Вакх и Дионис. А у нас вместо них - Фрейд, комплекс неполноценности и психоанализ, боязнь громких слов в любви и склонность к громким словам в политике. Скучная мы порода, не правда ли? - Морозов хитро
подмигнул.
- Старый, черствый циник, обуреваемый мечтами, - сказал Равик.
Морозов ухмыльнулся.
- Жалкий романтик, лишенный иллюзий и временно именуемый в этой короткой жизни Равик.

- Нет, мне кажется, мы живем в век консервов.
- Консервов? Почему?
Равик показал на газеты.
- Нам больше не нужно думать. Все за нас заранее продумано, разжевано и даже пережито. Консервы! Остается только открывать банки. Доставка на дом три раза в день. Ничего не надо сеять, выращивать, кипятить па огне раздумий, сомнений и тоски. Консервы. - Он усмехнулся. - Нелегко мы живем, Борис. Разве что дешево.
- Мы живем как фальшивомонетчики. - Морозов высоко поднял газеты и потряс ими. - Полюбуйся! Они строят военные заводы и утверждают, что хотят мира. Они строят концентрационные лагеря, а выдают себя за поборников правды. Политическая нетерпимость выступает под личиной справедливости, политические гангстеры прикидываются благодетелями человечества, свобода стала крикливым лозунгом властолюбцев. Фальшивые деньги! Фальшивая духовная монета! Лживая пропаганда! Кухонный макиавеллизм. Гордые идеалы в руках подонков. Откуда здесь взяться честности?..

Он поднял глаза. У него было такое ощущение, будто чья-то сильная рука сдавила ему сердце. Жоан ответила, не особенно вникая в смысл своих слов, но едва ли она могла потрясти его сильнее. Он не принимал всерьез то, что она бессвязно шептала по ночам; все это забывалось, едва только за окном начинало дымиться серое утро. Он знал, что ее упоение страстью - это упоение самой собой, хмельной дурман, яркая вспышка, дань минуте - не больше. А теперь впервые, подобно летчику, который в разрыве ослепительно сверкающих облаков, где свет и тень играют в прятки, внезапно замечает далеко внизу землю, зеленую, коричневую и сияющую, - теперь он впервые увидел нечто
большее. За упоением страсти он почувствовал преданность, за дурманом - чувство, за побрякушками слов - человеческое доверие. Он ожидал всего - подозрений, вопросов, непонимания, но только не этого. Так бывает всегда: только мелочи объясняют все, значительные поступки ничего не объясняют. В них слишком много от мелодрамы, от искушения солгать.

- Мы не умираем, - прошептала она, прижимаясь к Равику.
- Нет. Мы не умираем. Умирает время. Проклятое время. Оно умирает непрерывно. А мы живем. Мы неизменно живем. Когда ты просыпаешься, на дворе весна, когда засыпаешь - осень, а между ними тысячу раз мелькают зима и лето, и, если мы любим друг друга, мы вечны и бессмертны, как биение сердца, или дождь, или ветер, - и это очень много. Мы выгадываем дни, любимая моя, и теряем годы! Но кому какое дело, кого это тревожит? Мгновение радости - вот жизнь! Лишь оно ближе всего к вечности. Твои глаза мерцают, звездная пыль струится сквозь бесконечность, боги дряхлеют, но твои губы юны. Между нами трепещет загадка - Ты и Я, Зов и Отклик, рожденные вечерними сумерками,
восторгами всех, кто любил... Это как сон лозы, перебродивший в бурю золотого хмеля... Крики исступленной страсти... Они доносятся из самых стародавних времен... Бесконечный путь ведет от амебы к Руфи, и Эсфири, и Елене, и Аспазии, к голубым Мадоннам придорожных часовен, от рептилий и животных - к тебе и ко мне...

Жизнь есть жизнь, она не стоит ничего и стоит бесконечно много. От нее можно отказаться - это нехитро. Но разве одновременно не отказываешься и от мести, от всего, что ежедневно, ежечасно
высмеивается, оплевывается, над чем глумятся, что зовется верой в человечность и в человечество? Эта вера живет вопреки всему. Хоть она и пуста, твоя жизнь, но ее не выбросишь, как стреляную гильзу! Она еще сгодится для борьбы, когда настанет час, она еще понадобится. Не ради себя самого, и даже не во имя мести - как бы слепо ты ни жаждал ее, - не из эгоизма и даже не из альтруизма - так или иначе, но все равно надо вытаскивать этот мир из крови и грязи, и пусть ты вытащишь его хоть на вершок - все равно важно, что ты непрестанно боролся, просто боролся. И пока ты дышишь, не упускай случая возобновить борьбу. Но ожидание разъедает душу. Быть может, оно вообще безнадежно. К тому же в глубине души живет страх,
что, когда пробьет час, ты окажешься разбитым, подточенным, истомленным этим нескончаемым ожиданием, слишком выдохшимся, и не сможешь встать в строй и зашагать в одной шеренге с другими! Не потому ли ты пытался вытоптать в своей памяти все, что гложет нервы, безжалостно вытравить все это сарказмом,
иронией и даже какой-то особой сентиментальностью, бежать, укрыться в другом человеке, в чужом "я"? И все же снова и снова тобой овладевает бессилие, отдавая тебя на милость сна и призраков прошлого.

Для одной и той же вещи можно подыскать и хорошие, и плохие слова. От этого ничего не меняется.


Ты не останешься со мной. Нельзя запереть ветер. И воду нельзя. А если это сделать, они застоятся.
Застоявшийся ветер становится спертым воздухом. Ты не создана, чтобы любить кого-то одного.

Опять самообман. Ты и это знаешь. И вдруг в потоке времени словно образовалась пустота. Маленькая, освещенная кабина комнаты, такая же, как и прежде; снова тот же человек, которого любишь, он здесь, и вместе с тем каким-то странным образом его уже нет. Протяни руку, и ты коснешься его, но обрести больше не сможешь.
Равик поставил рюмку.
- Ты же сама знаешь, что уйдешь - завтра, послезавтра, когда-нибудь... -
сказал он.
Жоан опустила голову.
- Знаю.
- А если вернешься, то будешь уходить снова и снова. Разве я не прав?
- Ты прав. - Она подняла лицо. Оно было залито слезами. - Что же это такое, Равик? Что?
- Сам не знаю. - Он попытался улыбнуться. - Иногда и любовь не в радость, не правда ли?
- Да. - Она посмотрела ему в глаза. - Что же с нами происходит, Равик?
Он пожал плечами.
- Этого и я не знаю, Жоан. Может быть, нам просто не за что больше уцепиться. Раньше было не так: человек был более уверен в себе, он имел какую-то опору в жизни, он во что-то верил, чего-то добивался. И если на него обрушивалась любовь, это помогало ему выжить. Сегодня же у нас нет ничего, кроме отчаяния, жалких остатков мужества и ощущения внутренней и внешней отчужденности от всего. Если сегодня любовь приходит к человеку, она пожирает его, как огонь стог сухого сена. Нет ничего, кроме нее, и она становится необычайно значительной, необузданной, разрушительной, испепеляющей. - Он налил свою рюмку дополна. - Не думай слишком много об этом. Нам теперь не до размышлений. Они только подрывают силы. А ведь мы не
хотим погибнуть, верно?

- Нет, - быстро сказал он. - Только не это. Остаться друзьями? Развести маленький огородик на остывшей лаве угасших чувств? Нет, это не для нас с тобой. Так бывает только после маленьких интрижек, да и то получается довольно фальшиво. Любовь не пятнают дружбой. Конец есть конец.


(с) Э.М.Ремарк. "Триумфальная арка".



ф.н.

@музыка: Оля и Монстр (Флер): На краю..

@настроение: ...птичЪе...

Comments

[Vexus]

обожаю. надо будет перечитать

[Гость]

О да, книга шикарная, отношения просто убийственные там. Когда набрел на твой дневник - удивило что девушки читают такие произведения, не перестаю удивляться.

Ремарк... Литературная пища для ума.
.......................................

Здравствуй. Давно не виделись.

[t.i.n.]

Одна з найулюбленіших його книг. В ній війна почуттів, домінування минулого над майбутнім. Гарна книга та дуже сумна. Для Гостя – просто вона справжня тому й читає справжнє, те - у чому є життя.

[Псих/оз/]

Vexus, угу. Там есть что можно и нужно обожать. Там живёт настоящее.


Гость, одна из самых - самых у него. Но в каждой его книге есть своя собственная, неповторимая жемчужина жизни. И если собрать их все в одни бусы - они будут бесценными.
А чему удивляться то???


~ViN~, скорее - для души, для сердца.
Да, давно)
Здравствуй)
Как ты?


t.i.n., более чем просто красивая книга, более чем просто грустная.

ф.н.

[Mir Charime]

спасибо)

[Псих/оз/]

Мария_Владимировна, за что?))))

ф.н.

[Mir Charime]

Псих/оз/ за прекрасные цитаты из замечательной книги)))))

[Псих/оз/]

Мария_Владимировна, собираю их для памяти. Теперь, когда впадаю в уныние, нахожу пост с осколками из Искры жизни, тоже Ремарка, и, понимаю - что у меня и малейшего права нет на уныние.

ф.н.

[Mir Charime]

Псих/оз/ здорово))) я таким "собирательством" совсем недавно занялась))

[Псих/оз/]

Мария_Владимировна, я с книг Пелевина начала собирать осколки, потом пошли труды Куатьэ и т.д.))

ф.н.

[Mir Charime]

Псих/оз/ ох, про ПЕлевина. я его что-то тааак разлюбила в последнее время.....

[Псих/оз/]

Мария_Владимировна, хэх...у меня забавно вышло, на букву П много отменных и любимых писателей: Пелевин, Паланник, Панов, Перумов...
Пелевин - он, кста, как и Паланик - оч специфичный как писатель. И труды его во первых - на любителя, во вторых - под настроение, в 3-их - под ритм твоего настоящего. Первое, что я у него прочла - был "Желтая стрела". Я почти на память помню эти сравнения поезда с катафалком и стрелой. И отчего-то эта книга у меня проложила некую, почти незаметную параллель с трудами Фридриха Ницше (про сверх человека).

ф.н.

[Mir Charime]

Псих/оз/ Интересно))) я не читала "желтой стрелы", но Ницше помню. Мне очень нравились его (Пелевина) ранние книги, особенно "Поколение П", я вообще читала одно время его "запоями", а потом стала покупать новые книги. И вот с Лисы а-Хули у меня прям отвращение пошло. Мне он вообще напоминает русского Коэльо. Пережевывает "сложные" мысли для широкого круга читателей.... вот такое у меня сложилось мнение, да и мат - не есть признак "живости" или "нестандартности" языка. Но это имхо. )
Панов - честно скажу - не помню уже, что он писал, а вот Паланник, Перумов - это мммм.... есть чему зацепится извилиной)

[Псих/оз/]

Мария_Владимировна, Вадим Панов...- фантаст. Тайный город, мб слышала про цикл этих рассказов. Хорошая такая фантастика.
Я, кста, нового у Пелевина пока не читала. Мб потому пока не отвернуло от него. Да, Поколение П и ранние книги - хорошие, оч. Я в захлёб читала его именно после стрелы.
На Перумова за Фесса, канеш, в обиде. Но всё равно - нрав)

ф.н.

Псих/оз/
Уххх)))
О том как я лучше тогда в аську))) Напиши как зайдешь) я в инвизе всегда)

[Псих/оз/]

~ViN~, у меня смена сёдня с 15:30 до 23, так что счазз сбегаю в фотосалон за фотографиями и поскребусь в квипу))

ф.н.

[Mir Charime]

Псих/оз/ не, тогда не знаю.... я фантастику только Белянина, Стругациких и кое-что из зарубежных читала))) не очень с ней знакома)))

На Перумова за Фесса, канеш, в обиде.

- почему?)

Я, кста, нового у Пелевина пока не читала.

- и не читай)))) у меня стоит книга Вампайр - я даже не берусь)))

Псих/оз/
Жду)))

[Псих/оз/]

Мария_Владимировна, ну дык.... послал он его на покой вечный, покуда мир не изменится. Мне он живым больше нравился.Это я про Кэера Лаеду.
Ну, я в школе фантастику в основном читала, в академии уже на книги иного рода перешла. Но читаю всё равно то - что чувствую, не зависимо от стиля и направления.

ф.н.

[Псих/оз/]

~ViN~, ;")..


ф.н.

[Mir Charime]

Псих/оз/

то - что чувствую, не зависимо от стиля и направления.

агась))) у меня только одно предубеждение: не люблю фэнтази (не фантастику, а именно фэнтази, так надоели эти эльфы, маги, ГП и порчее))

[Псих/оз/]

Мария_Владимировна,...ну...тогда Панов должен понравится. У него иной мир. Своя, скажем так флора и фауна. Отдалённо похож Дневной и Ночной дозоры, но мир более разноплановый, как и свойства, особенности людей, магов и т.д. Я у него только Тайный город читала, правда не весь, осталось 3 книги дочитать.
Но изначально, хочу закончить уже Ремарка.

ф.н.

[Mir Charime]

Псих/оз/ надо сее занести в "список литературы")))) спасибо))