“Вольно, можешь разорвать меня на части
Я-то знаю, что такое счастье
И мне уже почти-почти не больно. Вольно”
© Агата Кристи "Вольно"







[Разрыв седьмой]



Тысячи жизней прожитых мною за мою, ещё не закончившеюся человеческую вечность, подарили мне одну, но самую ценную способность, - осознание в чём истинное счастье. И бесконечную стойкую связь с ним.
Это состояние завершенности себя в том человеке, который находит свою завершенность себя в тебе. Слишком просто, на первый взгляд, слишком,….чтоб быть правдой,…но это так. Для меня.
Кто-то бы сказал, что это мелочно, бредово, кто-то бы просто улыбнулся, подумав про себя что ты безумец и глупец, раз таким образом измеряешь чувство. Привязывая себя к кому-то. Ведь, раз ты не целостная личность, и, для счастье тебе нужна *вторая половинка*, то всё сведётся к банальному понятию: комплект на время. А другой мог бы хотя б попробовать поверить в подлинность моего осознания и стать, по своему, самым счастливым для себя в мире людей, которые живут в системе. Быть их частью, не будучи зависимым от общей конструкции механизма взаимной жизни. Это такое же ощущение, как ехать на поезде, но не быть его пассажиром (да, мысли Виктора Пелевина нашли во мне благодатную почву).

*возврат к точке осознания*
Болевой шок.
Клиническая смерть.
Прямая линия…..зелёным по чёрному.
› Я вижу комнату со стороны. Происходящее поразило меня не так осознанием того, что я умираю /либо умер/, а тем, что я увидел на тот момент. Картина, когда видишь человека совершенно по иному, через призму восприятия иного зрения….картина, которая открыла мне понимание…
Одежды людей стали полупрозрачными, равно как и их тела. Я смотрел не сквозь них, а вовнутрь. Через всё тело проходили паутинные сплетения нитей, которые переливались, постоянно двигались, извивались. Центром их являлся клубок, точка начала, на уровне солнечного сплетения. И каждый раз, когда врачи пытались меня вернуть, общаясь между собой, делая мне инъекции, искусственное дыхание, готовя для моего тела разряд тока…чтоб завести жизненный механизм, эти нити выходили за пределы их оболочки и соприкасались между нитями тех, кто был рядом. Как бы передавая и принимая импульсы. Прикасались, но не оставались в чужих телах, не нарушали оболочку, всё происходило не внутри, а снаружи. Я видел, как пульсировал клубок в каждом из тех, кто находился на тот момент в комнате. Видел и свой,…который, почти потерял все связи с нитями внутри меня. Его пульсация была крайне медленной и цвет, постепенно, блекнул. Некоторые нити, ещё не утратившие связь, пытались пробиться сквозь телесную оболочку и войти в контакт с нитями тех, кто меня спасал.

Так я увидел, как мы входим в контакт без словесного, физического общения в жизни. Подсознательный уровень стал для меня осознанным.

Вспышка.

Тонкие ленты укутывали моё тело изнутри.
Механизм был запущен заново.
Последнее что я помню из того состояния, так это момент соприкасания моих нитей, с нитями тех, кто сумел реанимировать потухающую искру жизни во мне.‹
Пробуждение…


Я собрал себя из осколков всего, что во мне некогда отражалось, что отражал я сам, что отражалось в глазах тех, кому я заглядывал в душу. Тонкие нити, количество которых не реально пересчитать, неощутимые, пурпурно – ртутные, пронзают всё пространство в телах, обволакивая содержимое нашего естества, переплетаются, и, как реки впадают в океан, вплетаются в хрупкий, нежный, живой клубок на уровне солнечного сплетения.

Когда линия моей жизни свела меня с человеком, который стал частичкой меня, гибкий луч из моего клубка вышел за пределы тела и вошел в контакт с её нитями. Так мы встретились в самый первый раз. Я видел, как переплелись наши нити, ещё до фактической встречи в человеческом, телесном понимании.

Мои нити она вплела в свой клубок, в душу. Даже когда нас нет рядом, она прикасается своими мыслями к этим нитям, как к струнам, и играет безумно красивую мелодию, мелодию простого, человеческого счастья.


[Только я подозреваю, что каждый раз, когда мы ложимся спать, мы точно так же умираем. И солнце уходит навсегда, и заканчивается вся история. А потом небытие надоедает само себе, и мы просыпаемся. И мир возникает снова.
— Как это небытие может надоесть само себе?
— Когда ты просыпаешься, ты каждый раз заново появляешься из ниоткуда. И все остальное точно так же. А смерть — это замена знакомого утреннего пробуждения чем то другим, о чем совершенно невозможно думать. У нас нет для этого инструмента, потому что наш ум и мир — одно и то же.
©Виктор ПЕЛЕВИН
GENERATION «П»]



Всё связанно бессвязным способом…

эм...и про моё молчание в эфире дайриков

Ф.Н.